ну вощим чо. вощим примерно следующее:


Igor
я сегодня взяла интервью у работников моей внутренней системы
23:17:20
пркиньи
прикинь

Roman
Чего
23:17:29

Igor
😆
23:17:33
у прораба и инженера одного из отсеков

Roman
Отсеков чего
23:18:13

Igor
линзы!
23:18:21

Roman
Линзы
23:18:32

Igor
линзы
23:18:38

Roman
Расшифровала уже?
23:18:55
Интервью

Igor
еще нет. буквально минут 20 назад было
23:19:23
же

Roman
Ну ты сказала сегодня
23:19:58

Igor
ну да, 20 минут назад было сегодня
23:20:38

Roman
Поделишься?
23:20:54

Igor
ой ну вощим система нестабильна
23:22:17
но при этом к каким-то постоянным допустимым показателям ей удаётся саму себя приводить, но это занимает много ресурсов, и поэтому, когда появляется внещний раздражитель, система хоть и не приходит в критическое состояние, но все равно справляется с трудом
и вощимто это тоже довольно штатная ситуация хотя и требующая аккумуляции почти всех ресурсов
в данный момент линза из-за своей высоты довольно сильно шатается (что собственно и приводит к тому, что мы можем наблюдать) поэтому и ремонтные работы тоже ведутся не так быстро, как хотелось бы.
особенную роль играет такой процесс как синтез космической вибрации (чтобы читателю было проще, назовем его благо)
есть несколько моментов, которые влияют на этот процесс: высота линзы, количество принимающих датчиков и механизм обратного синтеза это самой вибрации. дело в том, что пропорциаольно росту высоты линзы увеличивается и количество вибрации, которая ею улавливается. но поскольку, когда мы только получили чертежи и стали ее строить, технический прогресс этого не учитывал и количество принимающих датчиков на один сектор было меньше, чем в результате оказалось нужным
а нужно понимать, что каждый вид принимающих датчиков может приспособлен для получения определенного вида энергии – это сказывается и на форме принимающего элемента, и на внутреннем механизме.
поэтому космическая вибрация, принимается предназначенными только для нее датчиками не полностью (потому как они тоже рассчитаны на определенную проходимость), а остальная её часть (примерно такая же) проходит через другие датчики, но поскольку они для того не предназначены, внутренний аппарат каждого датчика определяют эту энергию как ненужную и отделяет ее, спуская в фундамент, где перерабатываются отходы
таким образом, вибрация (имеющая определенную длину волны) проходит через датчик, принимающий другую длину волны или вообще другой вид энергии, искажается, сгущается и уже не работает так, как нужно.
(потом мы спустились в фундамент, куда спускается принятая не теми приемщиками вибрация. видим огромный чан с плещущейся в ней какой-то белой светящейся плазмой)
о, говорю, симпатишно.
оно, может и выглядит, красиво, отвечает мне один из инженеров этого отсека, но дело в том, что неискаженная вибрация не имеет цвета и не вырабатывает свет. поэтому все, что попало в этот чан нам нужно обратно синтезировать, распрямить, ну, в общем, чтобы было понятно, привести в исходное состояние и отправить в конструкцию линзы. но вообще многие линзы работают с вибрацией и в таком виде – вот например многие писатели и художники, и вообще деятели искусств, как вы знаете делали крайне осмысленные и красивые достойные вещи, но при этом всю жизнь страдали, а некоторые вообще заканчивали самоубийством. и вот дело было именно в этой штуке. но тогда, сами знаете, и техники такой не было, потому работали с тем, что было и так, как могли.

Igor
вообще сейчас в планах увеличить количество принимающих устройств для космической вибрации, примерно в три раза, над этим мы сегодня и работаем. правда, ровно настолько, насколько позволяет стабильность или не стабильность конструкции в общем.
(спрашиваю о преспективах и о прошлом сооружения)
ну, я не могу вам ответить, а что было бы, если бы мы изначально, скажем, получили бы верные четрежи. к сожалению (или к счастью) сейчас такие предположения не имеют никакого практического смысла. кроме того, вы должны понимать, что у нас есть вариативность как прошлого, так и настоящего. то есть представьте, что нынешний момент – узкое место у песочных часов, или как два конуса, спаянные остриями. таким образом, один из конусов – совокупность всех возможных прошедших событий, а другой – будущих. поэтому в зависимости от того, как мы анализируем прошлое (потому как результаты нашего анализа в узкой точке и являются прошлым – вернее, одной из его возможностей), мы можем прогнозировать будущее (то есть одну из его возможностей). таким образом точка нынешнего времени движется вперед, проходя, меж тем, сразу через все эти воображаемые линии.
конец.

Пишет  Andaushi:

флешмоб
 Что за Покемон?!! и  bosetsu придумали офигенную штуку:



Я участвую и жду заявок! С одной оговоркой: последнюю колонку я, скорее всего, буду игнорировать, так что сезон, время суток, место и мое настроение сами будут диктовать мне цветовую гамму. Ну и еще я забыла цветовой круг))

URL записи

Кстати.
Важная, наверное, новость.
Я в Питер переехала.

(Только что первый раз за хер знает, сколько времени, я написала стихотворение О____о
Когда первый раз прочитала несколько стихотворений Кама, поразилась ритмической схожести с моими стешками. Но, ясен-красен, всё равно у него ритмы другие.
Сейчас, после публикации и прочтения поста, поняла, что первая часть – полностью из камовских ритма, словаря и даже, мм, архитектуры предложений (да, есть у меня черта – впитывать аки губка боб), а вторая – уже намного ближе к тому, что я раньше пейсала. Это что же, я снова смогу складывать неплохо слова? Это меня порадовало бы. Таки проза – это, конечно, весело, но я ПАЭТ или хуй собачий?)

(И не переживайте, скоро я вам перестану надоедать именем "Кам" в каждой записи, как, впрочем, вообще перестану вам этими записями надоедать.)

Пока на жизнь два варианта планов: а) уехать в избушку в лесу/Тибет-хует и прочие места, для этого предназначенные, и тихонечко сознанием отсюда исчезнуть; б) продолжать здесь жить и делать.
У каждого варианта есть плюсы и минусы, свои сложности, к каждому есть вопрос. Об этом чуть позже, если успею. Надо разобраться.

Сейчас передо мной также стоит ещё вопрос: что делать с днявкой. Писать я буду, но то ли закрыть её, то ли нет. Пока непонятно.
Очень волнуюсь, если честно. Мне даже страшновато. На всё про всё у меня три дня, включая этот.

Но просто нужно решить эти вопросы, сделать все дела и встретиться с теми, кто захотел. Ту мач, концентрированно. Плюс, я не спала уже два дня. Но я воин, я справлюсь.
Напишите мне пару ласковых.
Пойду дальше делать дела.

Я теперь работаю на Мосфильме.

Пока вычитываю сборники Кама на предмет ошибок, нахожу всякие восхитительные вещи (это тоже письма с родины, каким-то неведомым чудом до меня дошедшие). Думаю, стоит ли их здесь оставлять или куда-то сохранять, ведь всё-таки:

В следующий раз, когда ты откроешь глаза
и нарушишь непрерывность восприятия,
ты влюбишься искренне, нежно, безумно
в увиденное.

И навсегда разлюбишь,
моргнув.

Эта вспышка навечно останется лучшим,
произошедшим с тобой.

Вот и я всегда говорю – об этом.

"Чапаев и Пустота" освоены. Буду краток: письмо с родины. Заебись.

Я пошла делать дела.
О Вэ О Пилевене напишу, когда прочту ещё что-нибудь. Желательно всё. Но посмотрим. А мне-таки есть, что сказать, но не сейчас.

Кстати, пока мы с Митяем разговаривали в скупике, мы успели обсудить прон, скутеры и поиграть в Доту.

Пусть это останется здесь, для более развернутой записи.

Страха нет.

Нет страха быть осмеянным, быть незамеченным, непонятым.
Нет страха одиночества или толпы, страха перед временем, страха потерять или не найти.
Страха обладания и принадлежности; страха тех, кто желает меня ранить, и тех, кто не желает, но ранит; страха не дождаться или не найти тепло, дом, спокойствие.
Всё исчезло, и страха больше нет.

Я больше не боюсь вдруг не оказаться сильным, стать слабым. Я выхожу на поле битвы, но руки мои не тяготит оружие, и они свободны, чтобы снять доспех. У кожи моей больше не отнимает тепло металл брони, и она тает, обнажая кровавую плоть.
Органы мои, мышцы и жир, которые кто-то давно запеленал в тугое полотно, разлагают себя на части, и кость моя, белая, жёлтая, не схваченная теперь мясным кулаком плоти, распадается, крошится; и исчезает всё, чем я раньше пытался себя защитить, и остаюсь я, без страха, в своей первой и последней, своей единственной наготе, и становлюсь неуязвим.

Битва окончена, развеяна, как туман на рассвете, и мы спаслись.
Нет раненных и ранящих, нет поражения и победы, как нет и врага. И все, кто пал, смешался с землёй, себя потеряв, возникают вновь.

Наконец став отважен для честной речи, став смел для искреннего жеста, ты теряешь всё, что отныне не нужно тебе, и понимаешь, что ты и есть – твоя неуязвимость.

А больше и нет ничего.